Проблема "героя времени"

Скачать работу - Проблема "героя времени"

Потому, что споры о «герое времени» будут существовать всегда т.к. «герой времени» является отражением всего происходящего. Цель данной работы - раскрыть тему и выявить проблему «героя времени». Данная курсовая работа имеет следующее построение: она включает в себя три главы. В первой - раскрывается история создания романа.

Тургенев долго колеблется в оценке исторической роли Рудина, и поэтому дважды перерабатывал роман.

Прежде всего, он стал перерабатывать страницы, посвященные юношеским годам Лежнева и Рудина, а затем эпилог романа. Время от времени он прочитывал Некрасову главы и страницы, написанные заново, и встречал горячее одобрение с его стороны.

Дружеские советы помогли многое уяснить Тургеневу, Некрасов в одном из писем предрекал, что «выйдет замечательная вещь. Здесь в первый раз Тургенев явится самим собою… это человек, способный дать нам идеалы, насколько они возможны в русской жизни». В свою очередь глава подразделяется на раздел, который называется «Прототип главного героя» Прототипом главного героя явился Михаил Бакунин, близкий друг Тургенева по московскому кружку Станкевича. Не бесследно прошли для писателя годы дружбы с Михаилом Бакуниным. Он воплотил в Рудине многие черты внешнего и внутреннего облика Бакунина. «Я в Рудине представил довольно верно его портрет»,- указывал позднее Тургенев. И это действительно удалось ему. «Я никогда не мог творить из головы, - признавался Тургенев. - Мне для того, чтобы вывести какое-нибудь вымышленное лицо, необходимо избрать себе живого человека, который служил бы мне как бы руководящей нитью». Вторая глава - самая важная, она раскрывает тему курсовой.

Вопрос о познании потребностей будущего своего народа выдвигается в романе «Рудин» как основной вопрос времени, и что очень важно в прямую зависимость от него ставится вопрос о предназначении человека.

Передовые люди 40-х годов искали выхода то в философии, то в искусстве. Они очень много читали, умели тонко воспринимать прекрасное в природе и в человеке, своим восторженным отношением к искусству увлекали других. Они превзошли своих дряблых и анемичных предшественников тем, что их горячее слово жадно слушала молодежь. Рудин умен, талантлив, благороден, в нем не угас огонь любви к истине, он готов всегда «жертвовать своими личными выгодами», он с увлечением говорит о высоком призвании человека. Такие как Рудины, убеждал Тургенев своим романом, готовили почву для грядущих боев.

Выявив же их недостатки, писатель этим помогал преодолению их. Таким по мнению Тургенева должен быть герой нового времени.

Третья глава, которая повествует о судьбе «лишнего человека», как об образе колоритном и противоречивом.

Герцен настаивал на необходимости отличать «лишних людей» прошлого - «без вины виноватых», от «лишних людей» нынешних, «отопрелых, нервно расслабленных юношей, теряющихся перед упругостью практической работы и чающих дарового разрешения трудностей и ответов на вопросы, которые они иногда ясно не могли поставить». Прошло много лет, а вопрос о положительном значении героя тургеневского романа не переставал волновать лучших людей России. В романе «Рудин» И.С. Тургенев пытается осмыслить свою эпоху, выделив в ней самое важное. А самой важной из общественных проблем недавнего прошлого становится для него проблема «лишнего человека». В заключении говорится о значении романа. Рудин не может быть героем нового времени, но он сделал все возможное в его положении, чтобы такие герои появились. Для работы над данной курсовой были взяты следующие источники: · П.Г. Пустовойт «И.С. Тургенев-художник слова»; · Юрий Лебедев «Тургенев»; · Галина Винникова «Тургенев и Россия». Наиболее полно раскрыть суть темы курсовой, проблемы героя времени в романе И.С. Тургенева «Рудин», помогла книга Галины Винниковой «Тургенев и Россия». В ней отражена драматическая судьба тургеневского поколения. Так, обобщив в образе Покорского лучшие черты поколения Рудина и Лежнева, Тургенев создал еще один тип деятеля русского освободительного движения, демократизм и активное начало которого были наиболее близки тем, кто в конце пятидесятых годов выходил на арену политической борьбы.

Писатель теперь как бы расширил рамки изображения поколения, разбуженного декабристами. Он охарактеризовал его и глубже и с самых разных сторон. При этом, он как бы подчеркнул и связь между поколением уходившим в жизнь, что было замечено еще его современниками. Книга очень хорошо раскрывает образ «лишних людей». В период нарастания революционной ситуации в 1859-1860 годах представители революционно-демократической критики, которые в момент выхода романа отнеслись к нему положительно, теперь увидев в «лишних людях» предшественников враждебных им либералов, изменили и свое отношение к Рудину.

Вокруг «лишних людей» и связанной с ними проблемой 30-40-х годов вспыхнула полемика между Чернышевским и Добролюбовым, с одной стороны, и Герценом, с другой.

Герцен утверждал: «…время Онегиных и Печориных прошло.

Теперь в России нет лишних людей, теперь к этим огромным запашкам рук недостает. Кто теперь не найдет дела, …тот в самом деле пустой человек…» 1. История создания романа Впервые роман был напечатан в журнале «Современник», 1856, №№ 1 и 2. На рукописи авторская пометка: «Рудин. Начат 5 июня 1855 года, в воскресенье, в Спасском, кончен 24 июля 1855 г., в воскресенье, там же, в 7 недель.

Напечатан с большими прибавлениями в январской и февральской книжках «Современника» за 1856 год. Под «большими прибавлениями» Тургенев подразумевает свои переработки отдельных глав романа и дописывание новых при подготовке «Рудина» к печати. [1] Писал он этот роман очень «деятельно», «трудился так, как еще ни разу в жизни не трудился», писал его «с любовью и обдуманностью». То было время «самопознания и критики», когда он весь был поглощен обдумыванием замысла романа - к этому моменту как раз был закончен его план, предваренный списком персонажей, - Тургенев писал: «Бывают эпохи, где литература не может быть только художеством - а есть интересы высшие поэтических интересов.

Момент самопознания и критики так же необходим в развитии народной жизни, как и в жизни отдельного лица…». 1855 год внезапно обрушил на Тургенева такой противоречивый поток жизненных впечатлений, столкнул его с такими конфликтами, что волейневолей приходилось задумываться и о себе, и о людях своего поколения. Время ставило перед ними решительные и прямые вопросы, требуя от них столь же решительного и последовательного действия.

Разговоры и споры в тесном кругу единомышленников, некогда определявшие смысл существования культурной части русского дворянства, теперь никого не могли удовлетворить. Время «слова» уходило в прошлое, сменялось новой эпохой, звавшей мыслящего человека на дело, на практическое участие в политической жизни страны. В обществе назревали крутые перемены, касавшиеся в первую очередь судьбы двух сословий Россиидворянства и крестьянства. В такой исторической атмосфере, летом 1855 года, Тургенев приступил к работе над романом «Рудин», произведением во многом автобиографическим.

Главный герой его - человек тургеневского поколения, сформировавшийся в конце 30-х - начале 40-х годов, один из лучших представителей культурного дворянства. Рудин получил блестящее образование сначала в кружке Покорского (прототип Н.В. Станкевич), а потом в Берлинском университете. В облике Рудина современники узнавали друга Тургенева М.А. Бакунина, хотя в процессе работы над романом Тургенев и пытался затушевать черты сходства с ним.

Тургенева волновал вопрос, что может сделать дворянский герой в условиях, когда перед обществом встали конкретные практические задачи.

Сначала роман назывался «Гениальная натура». Под «гениальностью» Тургенев понимал способность к просвещению, разносторонний ум и широкую образованность, а под «натурой» - твердость воли, острое чувство насущных потребностей общественного развития, умение претворять слово в дело. По мере работы над романом это заглавие перестало удовлетворять Тургенева.

Оказалось, что применительно к Рудину определение «гениальная натура» звучит иронически: в нем есть «гениальность», но нет «натуры», есть талант пробуждать умы и сердца людей, но нет сил и способностей вести их за собой. С середины 1855 года друзья Тургенева по «Современнику» с нетерпением ждали его приезда в Петербург. Они уже знали, что он написал роман, и горели желанием скорее услышать его. После чтения «Рудина» в редакционном кружке (а состоялось оно в первые же дни приезда писателя в Петербург в октябре 1855 года) у друзей Тургенева возникли пожелания, чтобы он отчетливее оттенил фигуру главного героя.

Некрасову и некоторым другим литераторам был ясен и подтекст романа, и сложность исторического фона, на котором развертывался сюжет, и значение деятельности тех лиц, которые послужили автору прототипом (Бакунин, Станкевич и др.). [2] Дружеские советы помогли многое уяснить Тургеневу. И он принял их, как всегда, «без признака самолюбивого укола». Его постоянная готовность проверять себя сказывалась в частности в том, что он редко отдавал печатать свои произведения, не выслушав мнения тех, кому доверял.

Прежде всего, он стал перерабатывать страницы, посвященные юношеским годам Лежнева и Рудина, а затем эпилог романа. Время от времени он прочитывал Некрасову главы и страницы, написанные заново, и встречал горячее одобрение с его стороны.

Сообщая о работе Тургенева над эпилогом, Некрасов в одном из писем предрекал, [3] что «выйдет замечательная вещь. Здесь в первый раз Тургенев явится самим собою… это человек, способный дать нам идеалы, насколько они возможны в русской жизни». Появление романа в печати вызвало много толков и споров в литературных кругах и среди читателей.

Критик «Отечественных записок» рассматривал Рудина лишь как бледную копию предшествующих героев русской литературы - Онегина, Печорина, Бельтова. Ему возражал Чернышевский в «Современнике», отмечая, что Тургенев сумел показать в образе человека новой эпохи общественного развития.

Сопоставив Рудина с Бельтовым и Печориным, Чернышевский подчеркнул, что «это люди различных эпох, различных натур, - люди, составляющие контраст один другому». В кратком, но интересном отзыве Некрасова раскрыт глубокий смысл тургеневского романа, в котором писатель изобразил лучших людей, «стоящих еще недавно во главе умственного и жизненного движения… Эти люди имели большое значение, оставили о себе глубокие и плодотворные следы. Их нельзя не уважать, несмотря на все их смешные или слабые стороны. Они, вообще говоря, оказывались несостоятельны при практическом приложении своих идей к делу, - отчасти потому, что еще недостаточно приготовлена была почва к полному осуществлению их идей, отчасти потому, что, развившись более с помощью отвлеченного мышления, нежели жизни, которая давала для их воззрений и чувств одни отрицательные элементы, они действительно жили более всего головою… Эту отрицательную сторону полно и прекрасно изобразил Тургенев. Не столь ясно и полно выставлена им положительная сторона в типе «Рудиных». Почему же это произошло? Некрасов знал, какие рифы должен был обойти Тургенев при создании центрального образа романа. Ведь поэт был в известной мере свидетелем последнего этапа творческой истории «Рудина». Он дал понять в своей рецензии, что не все тут зависело от авторской воли.

Некрасов высказал предположение, что автор романа, «сознавая в себе очень сильное сочувствие к своему герою, опасался увлечения, излишней идеализации и вследствие того иногда насильственно старался смотреть на него скептически.

Оттого характер Рудина действительно не столь отчетливо представлен… Но не ясность его, однако же, не так велика, чтобы трудно было читателю угадать и те его черты, которые оставлены несколько туманными». Здесь Некрасов имел в виду финальную часть романа, где Рудин предстает скитальцем, когда все планы его рушились один за другим. Он на подозрении у властей, его отправляют на жительство в деревню, но проступок, за который он подвергается гонению, преднамеренно затушеван, остается не вполне ясным для читателя. «Мы не все стороны его жизни знаем одинаково хорошо; но тем не менее, он живой является нам, и появление этой личности… при всех своих недостатках, производит на читателей впечатление чрезвычайно сильное и плодотворное, какого очень давно уже не производила ни одна русская повесть». Заканчивая рецензию, Некрасов выражал уверенность, что для Тургенева «начинается новая эпоха деятельности, что его талант приобрел новые силы, что он даст нам произведения еще более значительные, нежели те, которыми заслужил в глазах публики первое место в нашей новейшей литературе после Гоголя». [4] В письме к Тургеневу Сергей Тимофеевич Аксаков говорил о жизненности изображения типа Рудина и отметил, что роман «возбуждает много не мелких вопросов и раскрывает глубокие тайны духовной природы человека». Салтыков - Щедрин в некрологе Тургеневу назвал Рудина, наряду с Базаровым и Инсаровым, носителем добрых чувств, подлинным мучеником. Надо заметить, что Тургенев первый в русской литературе нарисовал картину гибели на баррикаде передового русского человека за общее революционное дело. И знаменательно, что в глазах своих современников Тургенев стал политическим деятелем именно с появлением «Рудина», который был воспринят всеми передовыми людьми как большое общественное явление. «Приближалось - свидетельствует, вспоминая об этой поре деятельности Тургенева, [5] Анненков, - время общественных, в прямом смысле слова романов и для Тургенева, превративших его в политического деятеля. Оно началось с появления повести «Рудин» Впервые является тут почти историческое лицо, давно занимавшее как самого автора, так и русское общество, своим смело отрицательным, пропагандирующим характером». Опубликование «Рудина» было большой радостью для Тургенева.

Однако это была, пожалуй, единственная радость, которую принес ему 1856 год. 1:1 Прототип главного героя К работе над романом «Рудин» Тургенев приступил в 1855 году в разгар Крымской войны.

Смерть Николая І возродила надежды и силы передовых людей, открыла перед писателями возможность более глубокого изображения жизни России.

Отошедшая в прошлое эпоха сороковых годов еще ждала своего художника.

Чуткость Тургенева к общественным веяниям, его способность угадывать потребности века подсказали ему, что настало время показать в художественных образах пройденный этап исторического развития, тесно связанный с настоящим и будущим родины. Рудин должен был явиться, по мысли автора, завершающей типической фигурой передового дворянского интеллигента сороковых годов со всеми сильными и слабыми сторонами его натуры. Никто из беллетристов не мог бы выполнить эту задачу так успешно, как Тургенев. Ведь он был не только внимательным свидетелем, но в известной мере и участником того идейного движения, в котором блистали имена друзей его юности: Станкевича, Грановского, Бакунина.

Молодые годы Тургенева прошли в стенах трех университетов - Московского, Петербургского и Берлинского. С Московским тесно связано было имя Станкевича, сумевшего объединить в своем кружке лучших представителей университетской молодежи В Петербурге началась дружба Тургенева с будущим выдающимся профессором истории Грановским. Потом судьба опять соединила юношей в Берлинском университете, где Грановский познакомил Тургенева со Станкевичем. В это время из России в Берлин приехал слушать университетские лекции близкий друг Станкевича по московскому кружку Михаил Бакунин, ставший в последствии известным революционером. Здесь он узнал Тургенева - они как бы протянули руки друг другу.

Натуры их были совершенно различны; насколько Иван Сергеевич был мягок, уступчив, нерешителен, настолько Михаил Бакунин - энергичен, настойчив, деятелен. Но противоположность характеров не помешала им сойтись и полюбить друг друга.

Поселившись вместе в одной квартире, они работали с утра до позднего вечера.

Отдыхая, усаживались за шахматы или проводили время в прогулках и разговорах. С жадным вниманием слушал Тургенев рассказы Бакунина о встречах его в Москве с Белинским, Герценом, Станкевичем… [6] Бакунин обладал способностью заражать окружающих энтузиазмом, целеустремленностью, увлекать их в сферы высших интересов. Но все же долго сохранять равные отношения с ним было трудно из-за противоречивости его сложной натуры.

Сначала он покорял людей глубоким умом, богатством природных дарований, порывами сильной души. Но по мере того как проступали теневые стороны его характера - себялюбие, деспотизм, пренебрежение к окружающим, - друзья или охладевали к нему, или резко порывали с ним. Так произошло в конце концов, и в этом случае.

Дружба Тургенева и Бакунина стала постепенно ослабевать. [7] …Казалось, все это было так недавно. А многое уже отошло в историю. «Иных уж нет, а те далече…» Нет Станкевича и Белинского, Герцен в изгнании, Бакунин в каземате Шлиссельбургской крепости. В год написания «Рудина» уходит из жизни Грановский… И вот в середине пятидесятых годов в журнале «Современника» появляются почти одновременно три крупных произведения, посвященных эпохе предшествующего десятилетия, - поэма Некрасова «Саша», роман Тургенева «Рудин» и «очерки гоголевского периода русской литературы» Чернышевского. Эти столь различные по жанру произведения внутренне перекликаются между собой. Не случайно, заканчивая пятую статью «Очерков гоголевского периода», где рассказывается история кружка СтанкевичаБелинского, Чернышевский адресует читателей к роману Тургенева. «И кто хочет перенестись, - говорит он, - на сколько минут в их благородное общество, пусть перечитает в «Рудине» рассказ Лежнева о временах его молодости и удивительный эпилог повести г.

Тургенева». Автору «Рудина» хорошо была знакома атмосфера студенческого кружка Покорского, где протекли молодые годы его героя. «Когда я изображал Покорского, - рассказывал Тургенев, - образ Станкевича носился передо мной». А рядом вставал другой образ, фигура центрального лица романа. Не бесследно прошли для писателя годы дружбы с Михаилом Бакуниным.

Теперь ему хотелось воплотить в Рудине многие черты внешнего и внутреннего облика Бакунина. «Я в Рудине представил довольно верно его портрет», - указывал позднее Тургенев. И это действительно удалось ему, если говорить о характере, о наружности, о манере поведения и о привычках его героя. Но портрет не мог быть полным и законченным, потому что не возможно было показать Бакунинареволюционера, показать его в действии, даже смутно намекнуть на его революционную деятельность было опасно, многое должно было остаться недосказанным или завуалированным. Путь прямого биографического повествования неизбежно привел бы писателя к неразрешимым трудностям. И он, поэтому сознательно оставляет в стороне политическую деятельность Бакунина, рисуя Рудина идеалистомпросветителем, обреченным на мучительное бездействие в крепостнической России. Теряя биографическое сходство с Бакуниным, образ Рудина, в который автор принес черты и некоторых других деятелей той эпохи, приобретал благодаря этому типический характер. [8] «Ведь… Рудин - это и Бакунин, и Герцен, и отчасти сам Тургенев, а эти люди… недаром прожили свою жизнь и оставили для нас превосходное наследство», - замечает Максим Горький. «Я никогда не мог творить из головы, - признавался Тургенев. - Мне для того, чтобы вывести какое-нибудь вымышленное лицо, необходимо избрать себе живого человека, который служил бы мне как бы руководящей нитью». Внешне Рудин имеет много общих черт с Бакуниным: «Курчавый, смуглый, с лицом неправильным, но выразительным и умным, с жидким блеском в быстрых, темно-синих глазах, с прямым широким носом и красно очерченными губами». Сходство с Бакуниным обнаруживается и в салонном, полупоэтическом, полуфилософском красноречии Рудина, в его умении [9] «пришпиливать слово, как бабочку булавкой». Друзья Тургенева, не разделявшие его ранних симпатий к Бакунину, сделали ряд критических замечаний, подчеркнув при этом, что в образе Рудина Бакунин слишком идеализирован.

Тургенев согласился с ними и решил переделать роман. В процессе этой переработки писатель допустил крайность: темные краски при описании героя на столько были сгущены, что Рудин предстал чуть ли не фанфароном и лицемером.

Тургенев сам испугался своего героя и необъективности авторского отношения к нему и снова решил подвергнуть роман исправлению. Все эти переработки не могли не сказаться на идейном содержании и на композиции романа, не могли не породить ряд противоречий в характере главного героя и в отношении к нему других персонажей.

Противоречия в характере Рудина и оценке его деятельности автором следует рассматривать в связи с идейной борьбой эпохи как отражение жизненных противоречий той поры (в противном случае Тургенев не соглашался бы с различными мнениями друзей, из которых каждый подмечал кое-что существенное). Вместе с тем нельзя сводить типический образ Рудина только к его прототипу Бакунину, ибо Рудин, как и всякий тип, значительно шире своего прототипа. В письме к М.А. Маркович он сообщал: «Что за человек Бакунин, спрашиваете Вы? Я в Рудине представил довольно верный его портрет: теперь это Рудин, не убитый на баррикаде». Однако Тургенев никогда не считал, что Рудинкопия Бакунина. Вот что по этому поводу он писал С.Т. Аксакову: «Мне приятно что Вы не ищете в Рудине копии с какого-нибудь известного лица». 2. Герой времени - Рудин В конце 40-х и в первой половине 50-х годов в связи с углублением кризиса феодально-крепостнического строя усиливается борьба между либерально-дворянскими и революционно-демократическими тенденциями в русском обществе. В различных слоях русской интеллигенции разгораются ожесточенные споры по целому ряду общественных вопросов: о необходимости отмены крепостного права, о путях дальнейшего развития России, об отношении русских людей к западной культуре, к наследию исторического прошлого своей родины, наконец, о людях-героях эпохи, которым может принадлежать будущее. В русском обществе в эти годы обнаруживается несколько течений философской и политической мысли. В этой сложной исторической обстановке Тургенев пытается найти положительного героя эпохи. «Тургенева-романиста следовало бы назвать летописцем идейно-общественного движения в России, - пишет Н.И. Пруцков. - Он запечатлел разные эпохи в этом движении.

Период идей дворянского просвещения, период Рудиных, у него сменился периодом идей народнических». Поэтому вполне естественно, что в романах Тургенева нет широких картин быта и нравов помещичьего и чиновничьего общества, как это встречается у Гончарова. Для Тургенева повседневный быт всего лишь фон, а не один из главных объектов изображения. [10] «Рудин» открывается контрастным изображением нищей деревни и дворянской усадьбы. Одна утопает в море цветущей ржи, другая омывается волнами русской реки. В одной - разорение и нищета, в другой - праздность и призрачность жизненных интересов.

Причем невзгоды и беды «забытой деревни» прямо связаны с образом жизни хозяев дворянских гнезд.

Умирающая в курной избе крестьянка просит не оставить без присмотра свою девочку-сиротку: «Наши-то господа далеко…» Здесь же читатель встречается с Лежневым и Пандалевским.

Первыйсгорбленный и запыленный, погруженный в бесконечные хозяйственные заботы, напоминает «большой мучной мешок». Второйвоплощение легкости и беспочвенности: «молодой человек небольшого роста, в легоньком сюртучке на распашку, легоньком галстучке и легонькой серой шляпе, с тросточкой в руке». Один спешит в поле, где сеют гречиху, другой - за фортепиано, разучивать новый этюд Тальберга.

Пандалевский - человек-призрак без социальных, национальных и семейных корней. Даже речь его - парадокс. Он «отчетливо» говорит по-русски, но с иностранным акцентом, причем невозможно определить, с каким именно. У него восточные черты лица, но польская фамилия. Он считает своей родиной Одессу, но воспитывался в Белоруссии. Столь же неопределенно и социальное положение героя: при Дарье Михайловне Ласунской он не то приемыш, не то любовник, но скорее всего - нахлебник и приживала. Черты «беспочвенности» в Пандалевском абсурдны, но по-своему символичны. Своим присутствием в романе он оттеняет призрачность существования некоторой части состоятельного дворянства.

Тургенев искусно подмечает во всех героях, причастных к кружку Дарьи Михайловны, нечто «пандалевское». Есть скрытая ирония, что ожидаемого в салоне Дарьи Михайловны барона Муффеля «подменяет» Дмитрий Рудин.

Впечатление диссонанса рождает и внешний облик героя: «высокий рост», но «некоторая сутуловатость», «тонкий голос», несоответствующий его «широкой груди»,- и почти символическая деталь - «жидкий блеск его глаз». Рудин умен, талантлив, благороден, в нем не угас огонь любви к истине, он умеет зажечь этот огонь в других людях (Наталья, Басистов); он с увлечением говорит о высоком призвании человека, о значении науки и просвещения, о будущности своего народа, критикует бесплодный скептицизм, клеймит позором малодушие и лень, любит музыку, ценит поэзию, красоту, готов всегда «жертвовать своими личными выгодами», обладает удивительной способностью схватывать в проблеме главное.

Лежнев так говорит об этой его способности: [11] «Стройный порядок водворялся во всем, что мы знали, все разбросанное вдруг соединялось, складывалось, вырастало перед нами, точно здание, все светлело, дух веял всюду… Ничего не осталось бессмысленным, случайным: во всем высказывалась разумная необходимость и красота…». Рудин получил прекрасное образование. Он учился в Московском, Гейдельбергском и Берлинском университетах. Он увлекался философией Гегеля и, подобно многим современникам Тургенева, стал гуманистом и просветителем.

Рудинпервый герой Тургенева, которого писатель вывел из круга личных переживаний. Рудин во всем был сразу поставлен писателем выше своих предшественников. Из прочитанного Рудин умел извлекать «все общее, хватался за самый корень дела и уже потом проводил от него во все стороны светлые, правильные нити мысли, открывал духовные перспективы». Он умел заставлять своих слушателей почувствовать себя «как бы живыми сосудами вечной истины, орудиями ее, признанными к чему-то великому». Страстный пропагандист и красноречивый оратор, Рудин, веря в то, что ему открылись многие великие истины, умел увлекать сердца, умел заставлять верить. А он знал, что человек должен верить в себя, в силу своего ума. Он говорит: «…людям нужна эта вера: им нельзя жить одними впечатлениями, им грешно боятся мысли и не доверять ей…» И Рудин прославляет ум, которому свойственно «стремление к отысканию общих начал в частных явлениях» Он прославляет науку и образование.

Прославляет потому, что уверенименно они дают человеку столь необходимую ему веру в себя. Он не сомневается, что всякая научная система и философия, прежде всего, основаны на знании главных законов, начал жизни, на знании, добытом человеческим умом. Наука и образование, а также и та вера в себя, которую с их помощью приобретает человек, открывая необходимые ему законы жизни, - главное для Рудина. Он убежден, что это и есть то крепкое начало и та твердая почва, не имея которых человек не может понять смысла своей жизни. «…если у человека, - говорит Рудиннет крепкого начала, в которое он верит, нет почвы, на которой он стоит твердо, как может он дать себе отчет в потребностях, в значении, в будущности своего народа? Как может он знать, что он может сам делать…» Таким образом, вопрос о познании потребностей будущего своего народа выдвигается в романе «Рудин» как основной вопрос времени, и что очень важно - в прямую зависимость от него ставится вопрос о предназначении человека.

Истинное наслаждение для Рудинасозерцание и познание сущности жизни. При этом он считает, что «самолюбие - архимедов рычаг, землю с места можно сдвинуть, но что в то же время тот только заслуживает название человека, кто умеет овладеть своим самолюбием, как всадник конем, кто свою личность приносит в жертву общему благу…» Другое делосебялюбие, эгоизм. Он говорит: «Себялюбиесамоубийство.

Себялюбивый человек засыхает словно одинокое, бесплодное дерево; но самолюбие как деятельное стремление к совершенству, есть источник всего великого… Да, человеку надо надломить упорный эгоизм своей личности, чтобы дать ей право себя высказывать!» Поэтому Рудин и обрушивается с такой силой на эгоистов и скептиков. Он утверждает, что эгоизм и скептицизм порождают бессилие и бесплодие, что ум, направленный на одно отрицание, беднеет и сохнет, а сущность жизни ускользает, остается непознанной им. «Порицать, бранить имеет право только тот, кто любит»,- говорит Рудин. Так отрицание только во имя отрицания уже здесь отвергается Тургеневым.

Отрицание во имя любви, а значит - ради созидания лучшего провозглашает здесь его герой как главную и самую дорогую из открывшихся ему истин. В красноречии героя есть некоторый изъян. Он говорит увлекательно, но «не совсем ясно», не вполне «определительно и точно». Он плохо чувствует реакцию окружающих, увлекаясь «потоком собственных ощущений» и «не глядя ни на кого в особенности». Он не замечает, например, Басистова, и огорченному юноше неспроста приходит в голову мысль: «Видно он на словах только искал чистых и преданных душ». И все же, несмотря на личные достоинства Рудина, заметно отличающие его от других представителей провинциального дворянского общества (Пандалевского, Пигасова, Волынцева, Дарьи Михайловны Ласунской), в нем обнаруживается ряд черт, обусловленных временем и обстоятельствами, которые дают основание утверждать, что Тургенев как художник, предощущая приближающееся социальное банкротство дворянства, критически относился к своему герою.

Получив весьма широкое, но отвлеченное образование, Рудин оказался неготовым к практический деятельности. Он умел философски мыслить, но не умел ничего делать практически; ему негде было применить свои силы. И эта невозможность быть полезным обществу представлена Тургеневым как исторически обусловленное явление. Оно сказывалось на той части дворянской молодежи 30-40-х годов, которая была удалена от народа, от демократических идей и ориентировалась на бакунинский радикализм, оказавшийся в последствии беспочвенным и бесперспективным.

Попытки Рудина действовать, приносить практическую пользу, оказываются бесплодными: стремление сделать реку судоходной натолкнулось на протест владельцев мельниц и потерпела крах; из желания ввести агрономические преобразования в деревне ничего не вышло; педагогическая деятельность разбилась о косность гимназического начальства. И хотя общее направление деятельности Рудина было прогрессивным, практической пользы она не принесла.

Тургенев это объясняет слабостью характера своего героя, его либеральной размагниченностью, а в конечном счете историческими условиями русской действительности того времени, которая не представляла благоприятной почвы для расцвета личности, для раскрытия ее богатейших возможностей, для применения тех сил, которые заключались в искреннем, горячем, зовущем вперед слове лучших представителей дворянской интеллигенции.

Разлад высоко развитой, одаренной личности с социальными условиями жизни порождал в среде либеральной дворянской интеллигенции так называемых «лишних людей», «умных ненужностей». Мучительно переживая этот разлад, передовые люди 40-х годов искали выхода то в философии, то в искусстве. Они очень много читали, умели тонко воспринимать прекрасное в природе и в человеке, своим восторженным отношением к искусству увлекали других. Они превзошли своих дряблых и анемичных современников тем, что их горячее слово жадно слушала молодежь. Их пропаганда не пропала даром.

Тургенев не мог этого не чувствовать, а потому он запечатлел в образе Рудина лучшие черты, которые свойственны представителем либеральной дворянской интеллигенции 40-х годов. [12] А.М. Горький был прав, когда писал: «Приняв во внимание все условия времении гнет правительства, и умственное бессилие общества, и отсутствие в массах крестьянства сознания своих задач, - мы должны будем признать, что мечтатель Рудин, по тем временам, был человеком более полезным, чем практик, деятель… Нет, Рудинлицо не жалкое, как принято к нему относится, это несчастный человек, носвоевременный и сделавший немало доброго. Ведь, как уже сказано, Рудинэто и Бакунин, и Герцен, и отчасти сам Тургенев, а эти люди… недаром прожили свою жизнь и оставили для нас превосходное наследство». Общественная роль Рудиных значительно шире, чем роль Онегиных и Печориных. В условиях, когда свирепствовала реакция, когда никакое иное действие, кроме слова да и то замаскированного, было невозможно, смелые, зовущие вперед речи Рудина приобретали особое значение. Они находили горячий отклик в сердце восторженного, доброго юноши Басистова, который сумел в последствии, при других социальных условиях, воспитать немало благородных душ; речи Рудина всколыхнули жизнь Натальи Ласунской, пробудили в ней лучшие чувства и стремления; даже Лежнев в конце романа признает, что «доброе слово - тоже дело», и говорит Рудину: «Но теперь, поверь мне, я научился ценить тебя», «я уважаю тебя». Когда Дарья Михайловна просит Рудина рассказать о его студенческой жизни, талантливый оратор сникает, «в его описаниях недоставало красок. Он не умел смешить». Не умел Рудин и смеяться: «Когда он смеялся, лицо его принимало странное, почти старческое выражение, глаза ежились, нос морщился». Лишенный юмора, он не чувствует комичности той роли, которую заставляет его играть Дарья Михайловна, ради барской прихоти «стравливающая» Рудина с Пигасовым.

Человеческая глуховатость героя проявляется и в его нечуткости к простой русской речи: «Ухо Рудина не оскорблялось странной пестротою речи в устах Дарьи Михайловны, да и едва ли имел он на это ухо». Тургенев в романе «Рудин» более объективно оценивает деятельность философских кружков. О кружке Покорского (Станкевича) и Рудин и Лежнев отзываются с благоговением, вспоминают о нем как о лучшей странице своей юности.

Поднимая тост за здоровье Рудина, Лежнев пьет за все то, что ассоциируется с кружком- « за здоровье товарища моих лучших годов», « за молодость, за ее надежды, за ее стремления, за ее доверчивость и честность, за все то, от чего и в двадцать лет бились наши сердца». Рудин и Лежнев понимают жизнь философского образования и видят положительную роль кружков в развитии русской общественной жизни.

Пигасов же настроен против общих рассуждений, убеждений, законов жизни, он нападает на философию, не признает систем: «Философия - высшая точка зрения! Вот еще смерть моя - эти высшие точки зрения. И что можно увидать сверху? Небось, коли захочешь лошадь купить, не с каланчи на нее смотреть станешь!». Столь примитивному, упрощенному остроумию Рудина противопоставляет логически отточенную, преисполненную достоинства речь: «Я хотел сказать, что все эти нападения на системы, на общие рассуждения и т.д. потому особенно огорчительны, что вместе с системами люди отрицают вообще знание, науку и веру в нее, стало быть, и веру в самих себя, в свои силы». Не только Рудин, но и Лежнев, а вместе с ним и Тургенев как бы предостерегают против огульного отрицания всякой философии: «Нельзя же допустить, чтобы под именем философии нападали на всякое честное стремление к истине и сознанию». Без знания философии истину не постигнуть во всей ее сложности. Все дело, вероятно, заключается в том, чтобы, не отрицая важности и необходимости философии, привести ее в соответствие с насущными, национальными потребностями людей, чтобы русская жизнь освещалась передовыми философскими идеями, рожденными прежде всего на отечественной почве. В этом плане приобретает глубокий смысл критика Рудина Лежневым: «Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно, большое несчастье»,- говорит Лежнев, но тут же добавляет, что «это не вина Рудина: это его судьба, судьба горькая и тяжелая, за которую мы-то уж винить его не станем». Уверенный в себе, деловой, Лежнев, хотя и лишен рудинского блеска и энтузиазма, но зато спокойно и уверенно строит свою жизнь, он не поддается иллюзиям и бесплодным мечтаниям.

Лежнев критикует Рудина за его непрактичность, неприспособленность в жизни и в то же время отдает должное его уму, знаниям, умением увлечь других своим энтузиазмом и верой.

Действительно, многие дворянские интеллигенты того времени были далеки от жизни народа, не знали России. В значительной мере этому способствовали различные космополитические теории, отрицавшие национальную специфику, подменявшие национальное отвлеченным, общечеловеческим.

Космополитизм как отрицание национальной специфики в развитии народов был подвергнут критике в романе «Рудин»: «Космополитизмчепуха, космополитнуль, хуже нуля; вне народности ни художества, ни истины, ни жизни, ничего нет». В этих словах Лежнева - глубокая мысль Тургенева о том, что национальный вклад в мировую культуру вносят только те люди, которые любят свою родину, понимают свой народ, гордятся своей национальной принадлежностью.

Только свободное и полное развитие национального в произведении искусства делает его достоянием общемировой культуры.

Утрачивая же национальную почву под ногами, человек превращается в «перекати-поле», судьба которого зависит от ветра.

Лежнев - старый университетский товарищ Рудина, которого он случайно встретил у Ласунской. В его уста Тургенев вложил в первом варианте романа очень суровые, осуждающие Рудина слова. И все же самый беспощадный приговор и в этом произведении Тургенева выносит себе сам герой.

Происходит это не сразу.

Сперва, признавшись Наталье в том, что жизнь его растрачивается без пользы, Рудин в ответ на ее упрек за это пытается найти себе оправдание. Он говорит: «Быть полезным… легко сказать! (он провел рукою по лицу.) Быть полезным! - повторил он. - Если б даже было во мне твердое убеждение: как я могу быть полезным - если б я даже верил в свои силы, - где найти искренние, сочувствующие души?..» Трудно было в этот момент Наталье поверить, что перед нею тот же человек, которого «восторженные, дышащие надеждой речи она слышала накануне». Но Рудин еще не сдался. Он хотел убедить ее и себя в том, что он еще выполнит свой долг. «Впрочем, нет, - прибавил он, внезапно встряхнув своей львиной гривой, - это вздор и вы правы… Ваше одно слово напомнило мне мой долг, указало мне мою дорогу… Да, я должен действовать. Я не должен скрывать свой талант, если он у меня есть; я не должен растрачивать свои силы на одну болтовню, бесполезную болтовню, на одни слова… И слова его, - продолжает Тургенев, - полились рекою. Он говорил прекрасно, горячо, убедительно - о позоре малодушия и лени, о необходимости делать дело». Рудин прекрасно все понимал. Он хорошо знал, в чем состоял его долг. И, признавшись в этом, он сам тотчас осыпал себя упреками. «Он уверял, - пишет Тургенев, - что нет благородной мысли, которая бы не нашла в себе сочувствия, что непонятными остаются только те люди, которые либо еще сами не знают, чего хотят, либо не стоят того, чтобы их понимали». Постепенно из множества противоречивых штрихов и деталей возникает целостное представление о сложном характере героя, так постепенно подготавливал писатель кульминацию действия, наступившую в сцене последнего объяснения Рудина с Натальей, когда окончательно раскрылись главные черты людей «рудинского типа» и, как считал в тот момент Тургенев, определяющие. Они раскрылись в момент решающего для Рудина испытания- «испытания любовью», через которое, определяя истинную ценность героев, Тургенев обычно «проводил» их в своих произведениях.

Полные энтузиазма речи Рудина юная и неопытная Наталья принимает за его дела: «Она все думалане о самом Рудине, не о каком-нибудь слове, им сказанном…» В ее глазах Рудинчеловек подвига, герой дела за которым она готова идти безоглядно на любые жертвы.

Молодому, светлому чувству Натальи отвечает в романе природа: «По ясному небу плавно неслись, не закрывая солнца, низкие, дымчатые тучи и по временам роняли на поля обильные потоки внезапного и мгновенного ливня». Этот пейзаж - развернутая метафора известных пушкинских стихов из «Евгения Онегина», поэтизирующих молодую, жизнерадостную любовь: [13] Любви все возрасты покорны; Но юным, девственным сердцам Ее порывы благородны, Как бури вешние полям… Восприимчивая к поэзии и искусству, глубоко чувствующая радость и горе, семнадцатилетняя Наталья по духовному развитию возвышается над миром Пигасовых и Пандалевских.

Сопротивляясь тепличному дворянскому воспитанию в семье, обходя запреты и нудные поучения матери и гувернантки, Наталья жадно читала Пушкина, вдумчиво относилась к людям и ко всему происходящему вокруг.

Наряду с природой и нежностью и чуткостью она воспитывала в себе силу и решительность характера и готова пойти куда угодно за любимым человеком, даже вопреки воли матери, наперекор любым препятствиям.

Тургенев показал героиню в момент проявления ее лучших, сокровенных чувств.

Наталья глубоко полюбила Рудина, и этой, сначала тайной и робкой, а потом открытой любовью согрет и освещен каждый ее шаг, проникнуто каждое душевное движение. В отличие от Рудина, который не уверен в своем чувстве, который «не в состоянии был сказать наверное, любит ли он Наталью, страдает ли он, будет ли страдать, расставшись с нею», Наталья любит его настолько сильно, что даже не видит его слабых сторон, верит в его силу и способность к большому делу. Но жизнь избранника Натальи достигла зенита и клонится к закату. Годы отвлеченной философской работы иссушили в Рудине живые источники сердца и души.

Перевес головы над сердцем особенно ощутим в сцене любовного признания. Еще не отзвучали удаляющиеся шаги Натальи, а Рудин предается размышлениям: «Я счастлив, - произнес он вполголоса. - Да, я счастлив, - повторил он, как бы желая убедить самого себя». В любви Рудину явно не достает «натуры». Но вместе с тем роман Рудина и Натальи не ограничивается обличением социальной ущербности «лишнего человека»: есть глубокий художественный смысл в скрытой параллели, которая существует в романе между «утром» жизни Натальи и рудинским безотрадным утром у пересохшего Авдюхина пруда. «Сплошные тучи молочного цвета покрывали все небо; ветер быстро гнал их, свистя и взвизгивая». Вновь в романе реализуется «формула», данная Пушкиным поздней любви: Но в возраст поздний и бесплодный, На повороте наших лет, Печален страсти мертвой след: Так бури осени холодной В болота обращают луг И обнажают лес вокруг. В литературе о романе встречается мнение, что в сцене у Авдюхина пруда проявилась трусость Рудина, что возникшее на его пути препятствиенежелание Дарьи Михайловны выдать дочь за бедного человекаобусловило его отказ, его совет Наталье: «Надо покориться». Напротив, здесь скорее всего, сказалось благородство героя, осознававшего, наконец, что Наталья приняла его не за того человека, каков он на самом деле. Рудин прекрасно чувствует свои собственные слабости, свою способность быстро увлекаться, вспыхивать и гаснуть, удовлетворяясь прекрасными мгновениями первой влюбленностичерта, характерная для всех идеалистов эпохи 30-40-х годов, и для Тургенева в том числе.

Несомненно: для Тургенева в этот момент стало особенно важно осудить своего героя именно за эти недостатки.

Доказывает это не только анализ романа, но и дошедшее до нас очень интересное свидетельство современницы Тургеневасестры Л.Н. Толстого Марии Николаевны Толстой, которая присутствовала на первом чтении «Рудина». «Мы, - вспоминала она, - были поражены небывалой тогда живостью рассказа и содержательностью рассуждений. Автор беспокоился, вышел ли Рудин действительно умным среди остальных, которые больше умничают. При этом он считал не только естественной, но и неизбежной растерянность этого человека перед сильнейшим духом Наташею, готовой и способной на жизненный подвиг». К концу романа социальная тема переводится в иной, национальнофилософский план.

Сбываются пророческие слова Рудина, которые вначале могли показаться фразой: «Мне остается теперь тащиться по знойной и пыльной дороге, со станции до станции, в тряской телеге». Спустя несколько лет мы встречаем Рудина в тряской телеге, странствующим неизвестно откуда и неведомо куда.

Тургенев умышленно не конкретизирует здесь место действия, придавая повествованию обобщеннопоэтический смысл: «…в одной из отдаленных губерний России тащилась, в самый зной, по большой дороге, плохоньких лошадей. На облучке торчал… седой мужичок в дырявом ярмаке…» вновь реализуется в романе пушкинская метафора, возникает перекличка с «Телегой жизни»: Ямщик лихой, седое время, Везет, не слезет с облучка.

Мотивы «дороги», «странствия», «скитальчества» приобретают в конце романа национальный колорит.

Правдоискательство Рудина сродни той душевной не успокоенности, которая заставляет русских касьянов бродить по Руси, забывая о доме, об уютном гнезде: «Да и что! Много, что ли, дома-то высидишь? А вот как пойдешь, как пойдешь и полегчит право». В эпилоге романа изменяется не только внешний вид, но и речь Рудина. В стиле рудинской фразы появляются народные интонации, утонченный диалектик говорит теперь языком Кольцова: « До чего ты, молодость моя, довела меня, домыкала, что уж шагу ступить некуда». Несчастной судьбе героя вторит скорбный русский пейзаж: « А на дворе поднялся ветер и завыл зловещим завыванием, тяжело и злобно ударяясь в звенящие стекла.

Наступила долгая осенняя ночь.

Хорошо тому, кто в такие ночи сидит под кровом дома, у кого есть теплый уголок…И да поможет Господь всем бесприютным скитальцам!» Но почему Тургненеву именно в июле-августе 1855 года стало столь важным подчеркнуть растерянность передового дворянского интеллигента, его испуг перед необходимостью взять на себя ответственность? Ведь еще совсем недавно в своих последних повестях он не делал этого. Это стало важным для него теперь прежде всего потому, что, чутко улавливая все нюансы общественно-политической жизни страны, он в этот момент очень остро почувствовал: обстоятельства складывались таким образом, что главным становился вопрос не о пользе, которую могли вообще принести «люди слова», а об ответственности всех перед своей напрягавшей последние силы страной. К этому моменту атмосфера в России накалилась до предела. Взоры всех были обращены к Севастополю, где в беспримерной героической борьбе русские солдаты держали оборону. С все возраставшим беспокойством следил за их борьбой и Тургенев. И конечно, в такой страшный для его Родины час он не мог, не осудить лучших представителей дворянства, на которых еще так недавно возлагалось столько надежд, не мог их не осудить за растерянность перед необходимостью действовать, за измену своему долгу. Вот почему писатель и уделил наибольшее внимание в финальных сценах романа отрицательным чертам своего героя. А это в итоге увело его от первоначального замысла, выполнение которого прежде всего, предполагало всестороннюю характеристику Рудина.

Тургенев заставил Рудина-человека честного и правдивого - вынести себе беспощадный приговор, приговор тем более суровый, что причину своей вины он видел в самом себе. В прощальном письме-исповеди Рудин признается Наталье: «Да, природа мне много дала; но я умру, не сделав ничего достойного сил моих, не оставив за собою никакого благотворного следа. Все мое богатство пропадает даром: я не увижу плодов от семян своих. Мне не достает… я сам не могу сказать, чего именно не достает мне…Странная, почти комическая моя судьба: я отдаюсь весь, с жадностью, вполне - и не могу отдаться». Далее Рудин восклицает в отчаянье: [14] «Увы! Если б я мог действительно предаться этим занятиям, победить наконец свою лень… Но нет! Я останусь тем же неоконченным существом, каким был до сих пор… Первое препятствие - и я весь рассыпался; происшествие с вами мне это доказало! Если б я по крайней мере, принес свою любовь в жертву моему будущему делу, моему призванию; но я просто испугался ответственности, которая на меня падала, и потому я, точно, недостоин вас». В романе Тургенев впервые поставил героя ниже героини-натуры цельной, простой и готовой на жертву. В Рудине отражается драматическая судьба тургеневского поколения русских скитальцев в поисках истины. Финал романа героичен и трагичен одновременно. Рудин гибнет на парижских баррикадах в революцию 1848 года.

Верный себе, он появляется здесь тогда, когда восстание национальных мастерских уже подавлено.

Русский Дон Кихот поднимается на баррикаду с красным знаменем в одной руке и с кривой и тупой саблей в другой.

Сраженный пулей, он падает замертво, и отступающие инсургенты принимают его за поляка. И все же жизнь Рудина не бесплодна.

Восторженные речи его жадно ловит юноша-разночинец Басистов, в котором угадывается молодое поколение «новых людей», Чернышевских и Добролюбовых.

Проповедь Рудина принесет свои плоды в новом поколении «сознательно-героических натур», знающих русскую жизнь, вышедших из ее глубин. «Сеет все-таки доброе семя!» Да и гибелью своей, несмотря на ее трагическую бесплодность, Рудин отстаивает высокую ценность вечного поиска истины, неистребимость героических порывов. Рудин не может быть героем нового времени, но он сделал все возможное в его положении, чтобы такие герои появились.

Вместе с тем в «Рудине» отчетливо звучит мысль о трагичности человеческого существования, о мимолетности молодых лет, о роковой несовместимости людей разных поколений, разных психологических возрастов.

Тургенев и в этом романе смотрит на человеческую жизнь не только с исторической, а и с философской точки зрения. Жизнь человека, считает он, определяется не только общественными отношениями данного исторического момента, не только всей совокупностью национального опыта. Она находится еще и во власти неумолимых законов природы, повинуясь которым дитя, становится отроком, отрок - юношей, юноша - зрелым мужем и, наконец, стариком.

Слепые законы природы отпускают человеку время жить, и время это до боли мгновенно по сравнению даже с жизнью дерева, не говоря о вечности.

Кратковременность человеческой жизни - источник не только личных, но и исторических драм.

Поколения людей, вынашивающих малые или грандиозные исторические замыслы, равно сходят в могилу, не сделав и сотой доли задуманного ими. В процессе работы над «Рудиным» Тургенев особенно остро ощутил стремительность бега исторического времени, сделавшего крутой поворот.

Столько было изжито и пройдено, что уже начинала одолевать душевная усталость, давил плечи груз прожитых лет, таяли надежды на семейное счастье, на обретение душевного пристанища, своего «гнезда». «Рудин» при всей своей благосклонности критических оценок вызвал у современников упреки в не слаженности «главной своей постройки». А.В. Дружинин считал, что истинное художественное произведение должно строиться на кульминационном событии, к которому стягиваются нити повествования. В романе Тургенева это кульминационное событие - любовный сюжет - не объясняет вполне загадку личности героя.

Критик предъявлял к роману требования классической эстетики, от которых Тургенев решительно уходил. На привычный сюжет с любовной историей в кульминации автор романа наслаивал несколько «вне сюжетных» новелл - рассказ о кружке Покорского, вторая развязка романа - встреча Лежнева с Рудиным в провинциальной гостинице, второй эпилог-гибель Рудина на баррикадах. Связи между этими новеллами возникали не столько на событийной, сколько на ассоциативной основе. К цельному представлению о Рудине читатель приближался в процессе взаимоотрожения противоречивых его характеристик, придающих изображению объемность и полноту, но все-таки не исчерпывающих до конца всей глубины рудинского типа. Эта стереоскопичность изображения усиливалась тем, что Тургенев окружил Рудина «двойниками' - Лежнев, Пандалевский, Муффель и другие - в которых, как в системе зеркал, умножались сильные и слабые стороны героя. В построении романа действовал эстетический закон «Записок охотника», где целостный образ живой России формировался в художественных перекличках между эскизами разных народных характеров. 3. «Лишний человек» Все дополнения, которые были внесены в характеристику Рудина, позволили Тургеневу на этот раз создать итоговый обобщенный образ «лишнего человека», образ очень колоритный и противоречивый.

Сложные чувства и переживания свойственны богатой талантами и человеческими недостатками натуре Рудина. Как уже отмечалось, в конце лета 1855 года очень тяжелая обстановка сложилась на фронтах войны, особенно в Севастополе.

Именно там и грянул второй «громовой удар», потрясший всю страну: 8 сентября пал Севастополь.

Огромное значение имело это событие для всей дальнейшей русской истории. В те дни Тургенев писал: «…известие о Севастополе…лишило меня всякой бодрости». Войну Россия проиграла. Не спасли ее не успехи русской армии в Закавказье, завершившиеся в ноябре капитуляцией турецкой крепости Карс, ни героизм русских солдат.

Естественно, что в такой момент следовало бросить взгляд в прошлое и извлечь из него уроки на будущее. Да, уходила эпоха-эпоха дворянского освободительного движения, и нежно было подвести итог очень многому. Эту сложную задачу Тургенев и пытался выполнить в «Рудине». Указав на причины, которые объясняли появление людей «рудинского типа», на причины их неудач на общественном поприще, Тургенев в то же время раскрыл и положительное значение их деятельности. Его рассказ о трагической судьбе главного героя романа убеждал в том, что деятельность подобных людейрыцарей мысли, революционеров в сфере ума и теориибыла полезна тем, что они, поднявшись до отрицания зла и несправедливости, будили сердца других, тех, кто не утратил сил и не мог в будущем вступить в борьбу за торжество правды и справедливости.

Рудины, убеждал Тургенев своим романом, готовили почву для грядущих боев.

Выявив же их недостатки, писатель этим помогал преодолению их. Важно и то, что в романе свобода провозглашалась одним «из самых драгоценных достояний человека». Однако в период нарастания революционной ситуации в 1859-1860 годах представители революционнодемократической критики, которые в момент выхода романа отнеслись к нему положительно, теперь, как бы увидев в «лишних людях» предшественников враждебных им либералов, изменили и свое отношение к Рудину.

Теперь и Чернышевский и Добролюбов считали более важным подчеркивать не положительные, а отрицательные черты, свойственные людям «рудинского типа». Вокруг «лишних людей» и связанной с ними проблемой наследства тридцатых-сороковых годов вспыхнула острая полемика между Чернышевским и Добролюбовым, с одной стороны, и Герценом, который не изменил своей точки зрения, с другой. [15] Герцен настаивал о необходимости отличать «лишних людей» прошлого - «без вины виноватых», от «лишних людей» нынешних, «отопрелых, нервно расслабленных юношей, теряющихся перед упругостью практической работы и чающих дарового разрешения трудностей и ответов на вопросы, которые они иногда ясно не могли поставить». Герцен писал: «…мы признаем почетными и действительно лишними людьми только николаевских. Мы сами принадлежали к этому несчастному поколению и, догадавшись очень давно, что мы лишние на берегах Невы, практически пошли вон, как только отвязали веревку». В 1859 году в статье « Very Dangerous !!!» («Очень опасно!!!») он утверждал: «…время Онегиных и Печориных прошло.

Теперь в России нет лишних людей, теперь, напротив, к этим огромным запашкам рук не достает. Кто теперь не найдет дела, тому пенять не на кого, тот в самом деле пустой человек, свищ и лентяй». В этом споре Тургенев встал на сторону Герцена и в ответ на выступления Чернышевского и Добролюбова против Рудина, печатая роман в 1860 в третий раз, прибавил к эпилогу новую концовку (второй эпилог), в которой изобразил своего героя погибающим на баррикадах в революционном Париже. Такой героический конец жизни Рудина, по мысли Тургенева, должен был еще более подчеркнуть положительное историческое значение тех «русских людей культурного слоя», которые умели жертвовать собой ради других.

Прошло много лет, а вопрос о положительном значении героя тургеневского романа не переставал волновать лучших людей России. В романе «Рудин» И.С. Тургенев пытается осмыслить свою эпоху, выделив в ней самое важное. А самой важной из общественных проблем недавнего прошлого становится для него проблема «лишнего человека». Но увидена она теперь по-новому: «лишний человек» оказывается предметом дискуссии, в ходе которой сталкиваются различные точки зрения.

Возникает образ противоречивый и многозначный. В жизнь действующих лиц романа Рудин входит как пророк, ореолом пророческой исключительности окружены идеи и сами человеческие качества героя.

Бросается в глаза облагораживающее воздействие речей Рудина на окружающих людей. Но очень скоро становится заметно, что ему чужды рисовка, тщеславие и кокетство. Потом будет прямо сказано о его суетности, мелочности, деспотизме, а затем сразу же зазвучит тема человеческой ущербности героя.

Выясняется, что он не способен любить, сделать счастливым другого человека, страдать обычными человеческими муками, не способен к настойчивым усилиям, к повседневному труду, к творческим радостям и свершениям. И чем дальше, тем отчетливее вырисовывается взаимная связь этих различных свойств.

Очевидно, что пророческий пафос Рудина и вообще все качества, составляющие его исключительность, неотделимы от его слабостей и недостатков.

Характер Рудина предстает своеобразной загадкой русской общественной жизниявлением удивительным и странным, ускользающих от любых окончательных суждений о нем.

Однако в эпилоге романа способ и масштаб изображения героя резко меняются. Все мелкое, тривиальное, эгоистическое в Рудине отходит на второй план, как нечто несущественное.

Открывается глубинная - подвижническая - сущность его жизненной позиции: перед читателем - трагический герой, который стремится служить истине и добру. Но именно в этом стремлении он сталкивается со всем общественным порядком современной ему России. Герой вновь и вновь терпит неизбежные в его положении неудачи, но не хочет или не может приспособиться или отступить. В эпилоге удостоверено общенациональное, а в конце концов, и общечеловеческое значение рудинских исканий и рудинской судьбы. В образе Рудина соединяются приметы общественно-психологических типов, ранее Тургеневым противопоставлявшихся.

Узнаваемые черты «лишнего человека» переплетаются с чертами пылкого романтика и энтузиаста, сливаются характерные свойства дворянина и разночинца, и, наконец, все это сложное сочетание включает в себя ассоциации, ведущие к образам народных правдоискателей-странников и юродивых из «Записок охотника». По мере приближения романа к финалу фигура Рудина все определеннее становится воплощением родовых черт русской интеллигенции в целом и все определеннее утверждается мысль о высшем назначении лучших ее представителей.

Тургенев понимает и признает, что их воздействие на основную массу людей, на окружающие обстоятельства несоразмерно их высокой цели. С узко практической точки зрения их жизнь может считаться даже бесплодной. Но значение русской интеллигенции Тургенев видит в другом: для него важна ее способность выдвинуть высокие, общезначимые идеалы, способность утвердить эти идеалы ценой героического самопожертвования.

Заключение Основные жанровые особенности романов Тургенева сложились уже в Рудине.

Тургенев говорит: «Я стремился, на сколько хватило сил и умения, добросовестно и беспристрастно воплотить в надлежащие типы и то, что Шекспир называет « The body and pressure of time » (самый образ и давление времени), и ту быстроту изменившуюся физиономию русских людей культурного слоя, который преимущественно служил предметом моих наблюдений». Среди своих задач романист выделил две наиболее важных.

Первое-создать «образ времени», что достигалось не только внимательным анализом убеждений и психологии центральных персонажей, воплощавших тургеневское понимание «героев времени», но также исторически достоверным изображением бытовой обстановки второстепенных действующих лиц.

Втораявнимание к новым тенденциям в жизни «культурного слоя» России, т.е. той интеллектуальной среды, к которой принадлежал сам писатель.

Романиста интересовали не только герои-одиночки, особенно полно воплощавшие важнейшие тенденции эпохи, но и «массовый» слой единомышленников, последователей, учеников. Эти люди не были столь же яркими индивидуальностями, как истинные «герои времени». Прототипом главного героя романа «Рудин» стал Станкевич, радикальный западник, а позднее один из лидеров европейского анархизма Н.А. Бакунин.

Прекрасно зная людей рудинского типа, Тургенев колебался в оценке исторической роли «русских Гамлетов» и по этому дважды перерабатывал роман, добиваясь белее объективного освещения фигуры главного героя. Рудин в конечном счете, получился личностью противоречивой, и это во многом было результатом противоречивого отношения к нему автора. Рудин-натура богато-одаренная. Ему свойственны не только жажда жизни, страсть к философскому самопознанию, но и душевное благородство, глубина и искренность чувств, тонкое восприятие поэзии.

Именно этими качествами он привлек героиню романа Наталью Лассунскую. Рудин - блестящий полемист, достойный воспитанник Поморского (прототип-кружок Станкевича). Ворвавшись в костное общество провинциальных дворян, он принес с собой дыхание мировой жизни, дух эпохи и стал яркой личностью среди героев романа. В трактовке Тургенева Рудин-выразитель исторической задачи своего поколения. И все же на нем лежит печать исторической обреченности. Он оказался совершенно неготовым к практической деятельности, он не способен довести начатое до конца. Рудин не может быть героем нового времени, но он сделал все возможное в его положении, чтобы такие герои появились. Таков окончательный итог социально-исторической оценки сильных и слабых сторон «лишнего человека». Финальная сцена романа - гибель Рудина на революционной баррикаде - подчеркнула трагизм и историческую обреченность героя, представлявшего «русских Гамлетов» ушедший в прошлое романтической эпохи.

Использованная литература: 1) Аксаков С.Т. Литературные воспоминания - М.: Гослитиздат., 1949 - 480с. 2) Анненков П.В. Литературные воспоминания - М.: Гослитиздат., 1960 - 336с. 3) Богословский Н.В., Большакова М. Тургенев И.С. Романы - М.: «Детская литература», 1975 - 592с. 4) Винникова Г. Тургенев и Россия - М.: «Советская Россия», 1977 - 448с. 5) Горький А.М. История русской литературы - М.: Гослитиздат., 1939 - 506с. 6) Горький А.М. Сочинения, т.2 - М.: Гослитиздат., 1965 - 432с. 7) Красовский В.Е., Леднев А.В. Справочник абитуриента - М.: Изд., «Слово», 1998 -307с. 8) Лебедев Ю. Тургенев. Жизнь замечательных людей. Серия биографий. - М.: Молодая гвардия, 1990 - 608с. 9) Литература.

Справочник школьника. Под ред.

Быковой Н.Г. - М.: «Слово», 1995 - 576с. 10) Некрасов Н.А. Полное собрание сочинений и писем, т.10 - М.: Гослитиздат., 1956 - 378с. 11) Пустовойт П.Г. Тургенев И.С. - художник слова - М.: Издательство Московского университета, 1980 - 376с. 12) Тургенев И.С. В воспоминаниях современников, т.1 - М.: «Художественная литература», 1969 - 457с. 13) Тургенев И.С. Собрание сочинений - М.: Гослитиздат., 1958 - 345с. 14) Хрестоматия по литературе. Под ред.

Быковой Н.Г. - М.: «Слово», 1997 - 672с. 15) Энциклопедия для детей. т.9, Русская литература. ч.1.Под ред.

Аксенова М.Д. - М.: Аванта, 1998 - 309с. 16) Энциклопедия литературных героев.

Русская литература второй половины 19в. - М.: Олимп; ООО «Издательство АСТ», 1997 - 672с. [1] И.С. Тургенев в воспоминаниях современников, т.1, М., 1969. [2] Лебедев Юрий.

оценка стоимости строительства в Липецке
независимая экспертиза залива в Белгороде
сайт оценки авто в Москве